У меня есть друг. Этот друг часто рассказывает истории про своего брата-татуировщика, и поэтому перед встречей с ним чувствую себя практически как перед знакомством с героем детских сказок, которые мама в детстве рассказывала на ночь. «Легендарным» — можно бы было сказать, но слово уж чересчур пафосное.

В ночь до этого, основываясь на случайно оброненной тем самым другом фразе, забиваю имя Кости в поисковую строку браузера. Ссылки на страницы социальных сетей и парочка интервью. Читаю наискосок, запоминая информацию. Интересная всё же ждёт встреча.

В тех же интервью узнаю, что Костя работает в стиле хэндпоук, (от английского «hand» — рука, «poke» — тыкать, протыкать). Иглой с красящим пигментом. Ловкость рук и никакой автоматики.

Даже мама одну себе набила
Приезжаем на квартиру, одновременно являющуюся студией. Заходим. Просторная светлая комната, у окна — кресло и маленький столик. Костя бьёт татуировку на запястье парня лет двадцати пяти.

После приветствий и отвлеченных разговоров начинаю банально, классическим вопросом:

— Как ты понял, что татуировки — это твоё?

— Я рисую с детства. Сколько себя помню, всегда рисовал. Как закончил школу, пошёл в одну местную студию, которая заявляла себя как школа татуировки. Там был чувак, дающий уроки. Я работал у него подмастерьем. «Вопросы задавай, какие тебя интересуют», говорил он. Вот так вот и учил.

— Практиковался на себе или на ком-то из друзей бил?

— Практика была пару раз на себе, на друге как-то сделал татушку. У этого чувака из студии такой подход был, он давал нам иглы с пигментом и пояснял, что научимся и так. И мы такие, мол, окей, ладно.

— То есть не было какого-то такого момента, когда ты резко осознал, что только в этом ты — это ты?

— Да нет. Я, наверное, уже только после того, как ушёл из той студии, начал что-то хотеть. За время нахождения там как-то вообще всё желание отпало. Ещё и этот хэндпоук. Я тогда понял, учиться у кого-то — это не моё. То, что мне интересно, я где-нибудь в интернете для себя узнаю, почитаю, посмотрю. Если кто-то надо мной стоит и контролирует жёстко, «вот так делай, вот так не делай», это всё портит.

— А семья как относится к выбору такой профессии и татуировкам вообще?

— Мама даже одну себе набила. Отец тоже планирует, но дальше планов у него пока не заходит. Они вообще очень лояльные. Когда я сам забиваться стал, они сначала говорили что-то вроде «Прикольно, прикольно». Вторая, третья пошла — они уже попытались как-то остановить, спрашивали, «Что ты делаешь, придурочный?». А потом татуировок становилось всё больше и больше, и им вообще всё равно стало. Когда я с забитой кистью пришёл, они уже никак не отреагировали.

— Как вышла твоя самая первая татуировка? Криво-косо?

— Ты сама можешь даже оценить её, — показывает мордашку какого-то животного на левом бедре, — для первого раза, в принципе, неплохо, да и мне она вообще очень нравится.

— Выглядит классно. Правда, немного не в стиле, — замечаю, намекая на стилистику его собственных работ.

— Нет, наоборот как раз. У меня всё в стиле.

— Почему именно хэндпоук? Сразу потянуло или со временем пришёл?

— Говорил ведь — изначально учился им бить просто. Мне дали иглу с пигментом, и я подумал: «Что это вообще? Дайте мне нормальное оборудование. Я пришёл вообще-то серьёзными вещами заниматься». Потыкал, да, прикольно. Потом начал шерстить по интернету, смотреть, что вообще люди делают. И очень удивился — такие картины гениальные создают. Берут просто иголочку какую-то несчастную и такое творят. Меня это зацепило, решил, что тоже так хочу. Вроде сейчас уже получается даже. Машинкой тоже бью, но редко.

Предрассудки и стереотипы
— В нашем провинциальном городке у людей не возникает недоумения, мол, «что, так что ли тоже можно? Я думал, профессионалы только машинкой бьют»?

— Возникает. В Томске вообще к этому всему довольно консервативное отношение. В Новосибирск ездил на три дня, каждый поминутно расписан был. Здесь иногда всю неделю каждый день бьёшь, иногда — тишь да блажь почти месяц. В этом минус профессии — непостоянство. Если даже серьёзно занимаешься, всё равно стоит иметь какую-то постоянную работу, чтобы в какой-то момент не оказаться на мели.

— У тебя нет желания рвануть из Томска и обосноваться там, где, наверное, найдётся больше людей, понимающих и разбирающихся, а потому и более заинтересованных в тебе как в татуировщике?

— Есть, конечно. В тот же Калининград. Там люди более ознакомлены со всем этим.

— В одном из своих интервью ты говорил, что «в твоих работах прослеживаются нотки академизма». Вообще, что ты думаешь об академических традициях в татуировке — ведь в эту индустрию приходят новые и новые мастера, многие из которых не имеют классического художественного образования и не начинали с гипсовых голов и традиционных постановок. Важно ли это?

— Мне не кажется это очень важным. С одной стороны, да, полезно иметь хоть какое-то художественное образование. С другой — не факт, что оно понадобится. Тут каждый по-своему. Сейчас многие готовы просто набивать что-то, не требующее больших художественных умений. Некоторые просто бьют любой бред, лишь бы денег срубить. Не всегда качественно, не всегда задумываясь о смысле и значении. Кто-то приходит, рассказывает свою идею, мы вместе смотрим, придумываем что-то. Кто-то относится к мастеру только как к исполнителю — мол, на, бей. Что поделать — бьёшь. С кем-то приятно работать, интересно, с кем-то — не очень.

— Часто вообще в тату вкладывают какое-то особенное значение? Или люди скорее готовы на спонтанные рисунки?

— Спонтанных определённо сейчас становится больше, какого-то глубинного смысла уже не вкладывают. Хотя, каждому свое. Знаю ребят, которые просто готовы были служить холстом для идей мастера. С такими, конечно, здорово работать. Иногда есть какая-нибудь идея, на себе бить не хочется, и понимаешь ещё, к тому же, что платить за это никто не будет. Объявляешь конкурс в социальных сетях, победителю делаешь татуировку. Многие согласны на такое, обычно недостатка в желающих нет.

— А что касается твоих татуировок? Преобладает фактор спонтанности или же они несут в себе какое-то значение?

— В последнее время всё чаще скорее получается спонтанно, без особых смыслов и значений. Была забавная история, когда один мастер выложил в сети пост, мол, так и так, набью вот такую штуку на переднюю сторону предплечья. Я смотрю, предплечье как раз свободно. Пришёл, чтобы померить, посмотреть. В итоге перевели, получилось нормально. Я говорю чуваку: «Ну что, иду смывать?», и он отвечает: «Зря переводили что ли? Давай набьём». Так и появилась.

— Жалел когда-нибудь о какой-либо из них?

— Да, есть некоторые. Вкусы со временем в любом случае меняются, что-то надоедает, к чему-то пересматриваешь своё отношение. Но в общем мне всё нравится.

— Есть ли вообще фаворитка среди всех, которые делал себе или другим?

— Вот эта женщина на бедре. Видишь, пятка торчит, — смеётся он, показывая кусочек дамской ступни на коже. — В формате хэндпоука это вообще очень масштабная и крутая работа. Ещё, когда был в Калининграде, портрет набил. Тоже очень круто вышло.

— К слову о клиентах — у тебя есть персоны вроде постоянных?

— Да, несколько. Это удивительно, на самом деле. Хотя, мне кажется, они просто подкатывают — в основном это только девушки.

Как работает настоящий художник
— Давай представим, что есть некая персона семнадцати лет отроду на пороге взрослой жизни. Ударяет этой персоне что-нибудь в голову, спускается на неё манна небесная, и со сносными навыками рисования она решает стать тату-мастером. Сложно будет пробиться?

— Не может быть, что вдруг падает манна небесная, и человек внезапно решает стать татуировщиком. Я даже по себе могу сказать. С детства как-то что-то рисовал, на бате какие-то рисунки делал, интересовался этим. Оно само пришло. Если честно, не стоит становиться тату-мастером, когда ты не горишь этим, или только из-за того, что сейчас пошла мода на это дело. Из желания понтануться перед одноклассниками, мол, смотрите, я купил машинку и бью татухи. Лучше тогда уж листовки пойти раздавать. В этом смысле все профессии достойные.

— Как думаешь, должен ли татуировщик быть еще и приятным человеком или достаточно большого таланта, чтобы быть мастером своего дела в узком смысле?

— Коммуникабельным, имеешь в виду?

— Нет, скорее именно приятным. То есть, можно бить шикарные тату и при этом оставаться не самым лучшим в общении человеком.

— Тогда к тебе ходить никто не будет. Хотя, каждому своё. Был клиент, который молча пришёл, молча отсидел, пока я бил ему, сфотографировался и также молча ушёл. И ему глубоко всё равно, какой я человек, лишь бы бил хорошо. Кто-то приходит и хочет разговаривать. Была девушка, которая просто рассказывала разные забавные истории из жизни. С ней было очень здорово общаться. Мне, на самом деле, импонируют такие, неприятные, как ты говоришь, мастера. С ними интересно. Но они в основном уезжают из России.

— А к сборищам вроде тату-фестивалей как относишься? Бывал на подобном когда-нибудь?

— Негативно. Как бы помягче сказать — этакий праздник позёрства. Я был на одном в качестве модели. Впечатления так себе. Куча народу. Все подходят, фотографируются, носом лезут в работу, вопросы задают из разряда наиболее банальных. Неуважение как к труду татуировщика, так и к личному пространству того, кому бьют.

— Вопросы из разряда наиболее банальных — это какие, например?

— Первые приходящие обывателю в голову. Есть целый универсальный список наиболее раздражающих. «Больно?», «Ты ведь знаешь, что это на всю жизнь?,» «Ты ведь знаешь, что ты постареешь, и это уже не будет выглядеть красиво?». Знаю. Болевой порог у всех разный, отношение к чему-то долговечному — тоже. Мне тут недавно сказали, что на такой вопрос есть универсальный ответ. Татуировка иногда — это воспоминание о чём-то хорошем. Например, о хорошем мастере. Как выразился тот чувак: «Вот сейчас я сижу, и Костя бьёт мне на руке прикольную штуку. И потом, спустя много лет я посмотрю на свою руку и подумаю о Косте. Какой классный чувак! Здорово, наверное, сейчас живет в своём Калининграде». Вот так.

Напоследок выпиваю любезно сваренный кофе, наблюдая за тем, как Костя работает. Всё же, правду говорят — бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как работает настоящий художник.


Текст: Полина Колосова
Фото из архива Константина Колпащикова