Вера родилась в простой семье: мама всегда работала врачом, папа — учителем. Их ребенок же, Вера, с раннего детства отличалась творческим подходом ко всему.

— Я всегда умела работать руками: могла что-то собрать, перекрасить, переклеить, починить. Родители не запрещали делать то, что мне нравится, но и не дарили на праздники столярный инструмент. Первые предпосылки связать свою деятельность с реставрацией появились не так давно, где-то во времена локдауна 2019 года — помню, как покрасила старый шкаф в квартире. Так и стоит, всё с ним отлично.

Благодаря переделанной старой мебели съёмная квартира Веры начала приобретать новый вид: она становилась не только уютной, но и в какой-то степени уникальной, не похожей по обстановке на другие.

Спустя некоторое время у Веры начали появляться первые предложения по реставрации. Вернее даже так: если кто-то из знакомых Веры видел на улице выброшенное, почти развалившееся кресло, то точно знал, что оно пригодится ей. Часто так и было: Вера сразу же выезжала на место, чтобы оценить брошенную мебель и забрать её, если она подлежит восстановлению. Изделие за изделием, и хобби девушки начало превращаться в бизнес. Вера уже тогда вела аккаунт в социальной сети, в котором рассказывала о своём увлечении. Сила личного бренда делала своё дело — к мастерице начали обращаться томичи с просьбой обновить старый бабушкин комод или развалившееся кресло. Сегодня, на 2023 год, делу Веры четыре года, но она до сих пор занимается им практически в одиночку.

— У меня нет помощников, и не будет, мне комфортно работать одной. Однако есть подрядчики: столяр, швея. Мебель для восстановления в основном покупаю на «Авито», «Юле и прочих досках объявлений.

Вера делится, что заказчики её мебели — это люди, ценящие вещи с историей и её авторский взгляд на старое. Вероятно, среди заказчиков есть и часть тех, кто обновляет старую мебель из желания сохранить экологию.

— Это люди со стабильным доходом, своим жильём. В основном делают заказы женщины. Мужчины часто против старой мебели в доме, но быстро влюбляются в уже новое (отреставрированное Верой — прим. автора) кресло. Частенько такие пары заказывают второе кресло, чтобы у каждого было своё.

Процесс восстановления мебели нтересный: её можно перекрасить, обшить новой тканью, ошкурить дерево, покрыть морилкой и маслами, залакировать. Также можно полностью переделать модель кресла. Существует несколько видов реставрации, например, музейная и бытовая. Если в случае музейной мастер приводит изделие к первоначальному виду, то при работе над бытовым восстановлением самое главное — апгрейднуть предмет мебели и сделать его удобным в пользовании.

— Я занимаюсь бытовой реставрацией, то есть делаю предмет таким, чтобы его можно было активно использовать в быту, он выглядел современно и уместно в интерьере.

Рассказывая об одном из интересных заказов, Вера делится: « Однажды мне привезли тумбу 1940-50х годов под видом антиквариата. Тумба была в руинированном состоянии, в итоге, после озвучивания сметы, заказчик отказался ее выкупать. Так что тумба после капитального ремонта стоит в моей кухне».

Люди в чём-то с нестандартным взглядом на обычное порой сталкиваются с негативом в соцсетях: кто-то не понимает сути их работы, кто-то считает, что творческий труд стоит неоправданно дорого.

— Всегда будут люди, которые попытаются сбить цены. Рассказать, что ты не прав, занимаешься ерундой. Но мне всё равно. Особо злостных я «баню». Моя работа не стоит дорого. Она стоит столько, чтобы мне было комфортно её делать. Это не мой основной заработок, скорее окупающееся хобби.

Бизнес на реставрации пользуется нестабильным спросом, Вере сложно спрогнозировать доход. Один заказ приносит девушке от 12 тысяч рублей за среднего размера кресло. В эту стоимость входит полное обновление предмета мебели: от замены массива дерева до перетяжки ткани.

— В зимне-весенний период много заказов, летом их будет мало, заказчики уедут в отпуска.

Хобби Веры — затратное дело. Такая деятельность требует множество инструментов и материалов, которые имеют свойство заканчиваться или ломаться.

— Денег вложено много. Сколько точно — не знаю, давно перевалило за пару сотен тысяч рублей, и это только необходимое. Различные шлифовальные машины, строительный фен, строительный пылесос, электролобзик, шуруповёрты и дрели, гравер, краскопульт, струбцины, отвёртки, рубанки, стамески и прочее по мелочи.

— Для меня реставрация — это до сих пор интересная авантюра. Это радость от возможности потрогать редкое дерево, увидеть его рисунок, его уникальность. Я перекидываю синдром спасателя* на мебель, если хотите. Это гораздо полезнее, чем пытаться спасать каких-то людей.

Вера не думает, что переделка старой мебели может обрести мировые масштабы, делает это из-за удовольствия от процесса.

— Я просто делаю своё дело, пока есть заказы. Есть вероятность, что через пару лет мне надоест, и я займусь чем-то другим.

Вдохнуть жизнь в неживое — наверное, именно такой девиз был бы у дела Веры Богданец. Штурман считает, что работа девушки точно доказывает, что любое увлечение можно монетизировать, если сильно захотеть. Сохранять историю, реализовывать свой творческий потенциал и зарабатывать на этом — что может быть круче?